Алексей Ягудин: Я съехал из номера Рудика Дарья СРЕБНИЦКАЯ

В "Раздевалке" побывал олимпийский чемпион, четырехкратный чемпион мира в  мужском одиночном катании 22-летний Алексей Ягудин, ученик Татьяны Тарасовой. Наш разговор состоялся на недавнем чемпионате мира в Нагано, где  знаменитый фигурист в очередной раз поднялся на высшую ступень пьедестала. Ягудин признался, что пишет книгу — откровенный монолог о тяготах своей жизни  и спортивной карьеры. О творческом кризисе в прошлом году, когда он проиграл  чемпионат мира Евгению Плющенко, воспитаннику Алексея Мишина, у которого в свое время тренировался сам. Об одиночестве в далеком американском городке  Ньюингтоне, где группа Тарасовой обосновалась несколько лет назад. И о многом  другом. Пока же он приступил к первой главе "Детство".

                                                  РОМАН С ПЕВИЦЕЙ КАТЕЙ ЛЕЛЬ - МИФ

Ягудин начинал кататься, можно сказать, в церкви. Когда нынешней  зимой он приезжал в Питер на Новый год, то заехал к мосту Лейтенанта Шмидта. Слева от него, там, где гавань, сначала была церквушка. Потом специально для Белоусовой и Протопопова из нее сделали каток, крошечный квадрат, разделенный на ледовую  площадку без бортиков и хореографический зал. Сейчас там опять церковь.
Леше было четыре с половиной года, когда его привели в секцию. Он  жил с мамой, бабушкой и дедушкой в двух комнатах коммуналки. Отец бросил семью, когда сын был совсем маленький. Эмигрировал в  Германию. Появился всего один раз, когда в 1998 году Ягудин  выиграл свой первый чемпионат мира. И снова пропал. Впрочем,  Алексея и не тянет повидаться с ним. Он считает, что мама  выполнила свои родительские обязанности за двоих. 
 Купив родным квартиру, Алексей вместе с Тарасовой перебрался в Америку. Приобрел там сперва кондоминиум, а затем дом, который  уже продал, поскольку неистовое желание иметь собственное жилье,  как он уверяет, давным-давно прошло. Да и зачем оно ему? Он же  постоянно в разъездах. Снимает небольшую квартиру, которой ему  вполне хватает. 
                                  — Мне в Америке так одиноко, что хочется выть, как волку, на луну,  — признается Алексей. — Сожалею, что рядом нет любимой женщины. Всем об этом говорю. Возможно, потому в прессе появились публикации о том, что, мол, Ягудин не прочь жениться. К такому шагу я пока не готов, но испытываю дефицит общения с девчатами. 
                                  — Правда, что Тарасова специально привозит в группу симпатичных фигуристок, например, Ирину Николаеву и Светлану Куликову, для того, чтобы тебе не было скучно? 
                                  — Ира уже вернулась в Москву, а Света тренируется в танцах на  льду. Я только с Иркой общался, она же одиночница, и мы имели общий лед. С танцорами вижусь урывками — тренируемся в разное время. Вообще я стараюсь как можно меньше времени проводить в компании фигуристов, поскольку разговоры здесь всегда заходят о работе. С ума можно сойти! У меня есть друг-доктор, еще женщина, сотрудница банка. У меня свои проблемы, у них — свои, поэтому мы ведем разговоры "ни о чем". — Татьяна Анатольевна переживает по поводу того, что у тебя нет девушки? 
                                  — Она убеждает: "Леша, живи один. Тебе так легче будет". И девочек мне, разумеется, не поставляет. 
                                  — Какую женщину ты хотел бы видеть своей избранницей? 
                                  — Идеальную — длинноногую красавицу с русой косой до попы. Но любовь зла, полюбишь и козла. Никогда не знаешь, когда и в кого влюбишься. Приезжаешь в Москву, и — вау! — столько красоток. У меня здесь имеются подружки, но желание с кем-нибудь соединиться отсутствует. 
                                  — У тебя намечался роман с "художницей" Яной Батыршиной? 
                                  — Мы какое-то время встречались. Я позвонил Яне, хотя мы не были знакомы. По-моему, прочитал в какой-то газете ее интервью, увидел фото и захотел пригласить ее на свидание. Для этого даже в Москву приехал из Питера. 
                                  — Знаешь, у Яны есть жених, телекомментатор Дмитрий Федоров? 
                                  — Серьезно? Я про такого и не слышал, видимо, потому, что русское телевидение не смотрю. Дай Бог им счастья. Все равно у нас отношения не сложились. Столкнулись два сильных характера. И я сложный человек, и Яна тоже. Мы попросту не смогли бы сойтись. Каждый "тянул одеяло" на себя. 
                                  — С певицей Катей Лель возникли аналогичные проблемы? Ты же и с ней флиртовал. 
                                  — Выдумки. Я и понятия не имею, как она выглядит.
 
 

                                                  КАЖДЫЙ САМ ЛЮБОВЬ ВЫБИРАЕТ

                                  — Летом 1998 года в американском туре Тома Коллинза ранним утром тебя увидели выходящим из номера фигуриста из США Руди Галиндо. Это известие шокировало буквально всех, ведь миниатюрный латинос не скрывает, что предпочитает женщинам мужчин. 
                                  — Достаточно было занять одну комнату с Рудиком, чтобы меня записали к нему в любовники. Дело в том, что меня поселили с Олегом Овсянниковым. Он более взрослый, постоянно книжки читал, у Коллинза выступал не первый год. Я же в Америке был новеньким, мне все интересно было. Я тогда дружил с олимпийской чемпионкой Тарой Липински, а она была подружкой Галиндо. Мы все время гуляли втроем. Рудик предложил: "Переезжай ко мне". Помню, я только-только к Тарасовой перешел. Она ужаснулась: "Ты что делаешь?" Отвечаю: "Все понял. Съезжаю".
                                  — Рудик за тобой не ухаживал?
                                  — Я его сразу предупредил, чтобы этого и в помине не было. И он свое обещание выполнил. Да, он классный парень, как и многие его товарищи по однополой любви. Половина фигурного катания из "них" состоит. Я, скажем, в хороших отношениях и с Тимоти Гейблом. Ничего не имею против того, что он и остальные делают, не  вижу в этом криминала. Мне абсолютно все равно. Хоть на голове стой. Меня за несуществующую связь с Рудиком буквально распяли, наверное, потому, что я на виду. Взять, допустим, белоруса Сергея Давыдова. Я его просто так в пример привожу, потому что он вам хорошо знаком. Про него никогда ничего не говорят. Но он никогда ничего и не выигрывал. Известные люди, напротив, становятся "мишенью". Все смотрят, куда и с кем ты пошел. Получается, я как бы расплачиваюсь за свои титулы.  Нас с Галиндо еще долго будут обсуждать. Ну и пусть. Мне без разницы. Но вот когда в мае 1999 года меня выгнали из тура Коллинза, мне было обидно. И, главное, за что! Вроде бы за пьяную  драку. Ерунда какая-то. Миф, придуманный непонятно кем. Том меня в нынешний тур позвал. Но я уперся: "Ты сначала извинись, объясни, что произошло в прошлый раз". Он замялся: "Понимаешь, было такое время, на меня давили". В общем, наверное, и я сглупил, поаккуратнее надо было быть, тщательно следить за своими словами, ведь наш мир, по большому счету, "гадюшник", и соперники только рады устранить коллегу, тем более когда речь идет о высоких гонорарах. Я ляпнул, что приехал к Тому не работать, а отдыхать. Ему эту фразу передали, и она его, естественно, задела. Короче, Коллинз извинился, и я решил, что приму его условия. В конце концов это моя работа. 
                                  — Не нашел в себе силы отказаться от большого заработка? 
                                  — Верно. Фигуристы и так много зарабатывают. Но и траты у меня огромные, потому что я сам оплачиваю медицинскую страховку, услуги психолога, тренера и костюмы, а иногда и авиаперелеты на турниры. В Америке не представляется возможным обойти законы, как у нас, в России. Налоги здесь не тринадцать процентов, а почти пятьдесят. Я получил грин-кард, то есть обязан платить. За день до поездки в Нагано заплатил налоги за 2000-2001 годы, вышла кругленькая сумма. Сейчас мне надо зарабатывать, я, собственно, во многом поэтому и продолжаю кататься.
 

                                                               НОЧЬ В ЛЕСУ

                                  — В прошлом сезоне ты в самом деле пережил глубокий творческий кризис или попросту накрутил себя? 
                                  — Мне было очень тяжело выступать. Как бы я ни работал, у меня не получалось то, что я хотел. Я попытался в корне изменить себя, похудел — сидел на яблоках и минералке. Но мне стало еще хуже, и на сентябрьских Играх доброй воли в Брисбене я откатался как статист. И такое отчаяние нахлынуло на меня, что я мог сесть в машину, заехать в лес и переночевать на заднем сиденье. Или не выходил из дома, постоянно думал о фигурном катании. Был близок к тому, чтобы уйти из спорта. В итоге я пересмотрел свое отношение к работе, стал таким же, каким был, — весельчаком, общительным парнем, и паническое настроение улетучилось. Я помню свой первый старт после Игр доброй воли — полупрофессиональные соревнования. Меня трясло гораздо сильнее, чем на чемпионате мира. Так потихонечку, от турнира к турниру я обретал спокойствие и не знаю уж, спасибо кому, выиграл финал "Гран-при". Иначе мне в пятьдесят раз было бы труднее выступать на Олимпийских играх. А быграв Плющенко, я наконец-то понял, что снова могу побеждать. 
                                  — Тебе помог восстановиться психолог Рудольф Загайнов? 
                                  — Его помощь была весьма ощутимой. Но более чем на пятьдесят процентов это моя заслуга, что я преодолел длительный застой. И роль Татьяны Анатольевны велика. 
                                  — Странно! Создалось впечатление, что Загайнов — одна из центральных фигур в твоей свите. Ты же без него к бортику не выходил.
                                  — Я требовал, чтобы Рудольф Максимович выходил со мной на разминку, потому что с Тарасовой я не могу находиться рядом до соревнований. Она безумно нервничает. И мой второй тренер Коля Морозов тоже. Я их иногда подальше увожу и прошу: "Стойте!" С Загайновым мы разговаривали о совершенно посторонних вещах, о пустяках, не относящихся к фигурному катанию. Загайнов может спросить: "И как тебе суши? Нравится?" И ты уже автоматически думаешь не о фигурном катании, а о другом. Я не могу раскрывать  все секреты нашей работы. Важно, что Рудольф Максимович заставил меня поверить в то, что у всех бывают трудные периоды, но надо продолжать бороться, не все еще потеряно и дальше станет легче.
                                  — Почему Загайнова не было на чемпионате мира в Нагано?
                                  — У него возникли проблемы со здоровьем, и мы позволили ему отдохнуть. Полагаю, наше сотрудничество продлится. 
                                  — Ты внушаемый человек?
                                  — Нет! Верю только самому себе и тем, кто сумеет завоевать мое доверие. 
                                  — Тарасова, конечно, входит в их число.
                                  — Мы с Татьяной Анатольевной об очень многих вещах спорим и по сей день. Это даже хорошо, что у меня есть свое мнение, а у нее — свое. И мы приходим к общему знаменателю, что и дает ожидаемый результат. По-моему, не прав тот, кто полностью соглашается с тренером и делает, что ему велят, ведь тренер тоже ошибается. 
 
 

                                                       ГОРЖУСЬ, ЧТО Я РУССКИЙ

                                  — Алексей, на твой взгляд, проблемы с судейством и впрямь так серьезны, как об этом говорят?
                                  — Судейство меня вполне устраивает. Все равно в любой системе имеются как положительные, так и отрицательные стороны. Предлагается, чтобы компьютер выбирал судей, но ведь есть человек, составляющий компьютерные программы. То есть и здесь возможны элементы субъективизма. Конечно, некоторые системы дают сбой, как это было на Олимпийских играх в Солт-Лейк-Сити, когда судья из Франции ле Гунь "раскололась", что на нее оказывалось давление. Но такое случается раз в десять лет.
                                  — Тебе неприятно, когда в бригаде нет российского судьи?
                                  — Напротив, я очень счастлив. Причем я с такой точкой зрения не одинок. Гейбл, к примеру, не любит, когда американский арбитр входит в бригаду. Знаете, всегда есть любимые и нелюбимые фигуристы. И я прекрасно себя чувствовал без своего судьи и на Олимпийских играх, и на чемпионате мира. 
                                  — Что, были прецеденты, когда российский арбитр судил против тебя? 
                                  — В финале "Гран-при", хоть я и выиграл последнюю произвольную программу одним голосом, судья из России поставил меня на второе место.
                                  — Вот если бы ты выступал за команду Канады, тебя бы там все на руках носили. Два года назад канадцы упорно приглашали тебя к себе. Почему же переход не состоялся? 
                                  — Меня очень хотели видеть в этой сборной. Но я горжусь тем, что я русский! В этом и секрет моего успеха: национальный характер позволяет бороться до конца. Впрочем, у меня возникали разногласия с родной федерацией фигурного катания. Однако я убедился, что надо быть на две головы выше соперников. Тогда будет все в порядке.
                                  — Плющенко в сезоне-2000/2001 был в два раза сильнее тебя?
                                  — Ну не в два, но катался стабильнее. Всегда догоняющему немножко легче. Мне было чрезвычайно сложно удерживать титул чемпиона мира три года подряд. И на мировом первенстве 2001 года в Ванкувере я не выдержал, сломался. 
                                  — Тебя раздражало, что ты проиграл именно Евгению, вас же всюду представляют как заклятых врагов?
                                  — Я не испытываю к Жене враждебных чувств. Просто его тренер Мишин тяжело переносит нашу борьбу. Поначалу было так легко: посоревновались, один выиграл, другой проиграл. А сейчас он вошел в раж. Вот Тарасовой все равно, она не разжигает страсти.
                                  — Между тем из вашего лагеря был ответ Мишину — Загайнов раскритиковал его в прессе. 
                                  — Я за слова Рудольфа Максимовича не отвечаю. Более того, просил его не делать этого, он по собственной инициативе пошел на этот  шаг. Все, что я хотел сказать по поводу своего отношения к Мишину, я сказал на пресс-конференции в Солт-Лейк-Сити. Я и сейчас могу повторить, что Алексей Николаевич сделал для меня очень многое:  отточил со мной все тройные прыжки, которыми, впрочем, я владел и до прихода к нему. С ним я выучил четверной тулуп. Мне также помогли бесценные советы Алексея Урманова. Я никогда не говорил о них ничего плохого. И вообще закрыл эту тему.
                                  — Ты здороваешься с Плющенко?
                                  — Я не виделся с ним после Олимпийских игр. А так: "Привет, до свидания". Потом уже следуют поздравления — либо с его стороны, либо с моей. 
 
 

                                                   ЗАЧЕМ ЛЕПИТЬ ПУЛИ ИЗ ДЕРЬМА?

                                  — Не жалко, что такой фантастический сезон остался позади?
                                  — Даже не знаю. Не скажу, что утомился физически. Но голова настолько устала, что не хотела больше работать, думать о сложных прыжках. Самый трудный момент, мне кажется, я преодолел, поскольку невыносимо сложно было начать кататься после Олимпийских игр. Но я сказал себе: "Если не сейчас, то этого уже не будет никогда". Конечно, такой успех трудно будет повторить, потому что я выиграл все, что мог: финал "Гран-при", чемпионат Европы, Олимпийские игры и чемпионат мира.  В профессионалы я точно не ухожу. Это невыгодно. У них два-три старта в сезоне и потом туры. Большой тур только в этом году — двадцать шоу, обычно их десять. К тому же сейчас этот бизнес в Америке пошел на убыль из-за экономического кризиса. Билеты на представления плохо раскупаются, фигурное катание мало показывают по телевидению. Я доволен тем, что теперь, завоевав все титулы, могу искать что-то  новое. Допустим, мне нравилась современная музыка, но я не мог ее  использовать, потому что мне не хватало времени ее обкатать. Я хочу ходить на курсы танцев с тем, чтобы найти новый стиль. Если брать техническую сторону программы, то я мечтаю сделать сальхов в четыре оборота на соревнованиях.
                                  — Так ты будешь выступать в следующем сезоне или возьмешь тайм-аут?
                                  — Скорее всего, буду выступать.
                                  — Алексей, ты понимаешь, что твои программы были настолько яркими, что трудно будет побить эту планку?
                                  — Мы старались. Я благодарен Морозову за то, что он нашел потрясающую музыку для короткой композиции "Зима", сложно будет на следующий год что-то более привлекательное придумать, хотя у нас уже есть музыка для следующей постановки, и она меня вдохновляет. Но я склоняюсь к тому, что прошлогодняя программа "Гладиатор" была более сильной, нежели нынешняя, — под музыку из кинофильма "Человек в железной маске". Убежден, легче лепить пули из дерьма, чем до бесконечности улучшать и без того хорошие постановки. Именно поэтому я весьма скромен в своих оценках и никогда не говорю, что у меня самые лучшие программы. Они, может быть, одни из лучших. Тем более что мужское одиночное катание не стоит на месте, у меня всегда достаточно конкурентов.